Дима

(Повесть о настоящем прапорщике).

Годы событий: 1977-1982.Забайкалье. Афганистан.

  Бывает так, что служишь с человеком рядом, бок о бок, и год, и два, и три, а рассказать о нем по прошествии времени и нечего. Не оставил он в твоей памяти никакого следа, хорошо, если помнишь фамилию или имя.

   Дима - другое дело. Пришел он к нам в дорожно-строительную часть, которая располагалась в забытом богом поселке Забайкалья Хохотуе. Насмеялись мы в этой деревне и наплакались вволю, пока строили участок автомобильной магистрали, особенно наши жены и дети.

   Вода привозная, в поселке пару магазинов, клуб. Местное население разномастное: чуть-чуть интеллигенции, лесорубы и рабочие лесопереработки, лица, определенные советской властью на поселение, старики, почитающие атамана Семенова и его деяния по созданию независимого Забайкальского края.

   В продовольственных магазинах полки заставлены питьевым спиртом с сине-зелеными наклейками. Когда привозят водку, все население в телогрейках и сапогах выстраивается в очередь, берут ее ящиками, кому-то обязательно не достается и тогда начинаются скандалы и далеко слышен мат. Единственная радость - московский пломбир, но только зимой, когда продажи его в Москве резко сокращаются.

   Пришел Дима вместе с другими, окончившими школу прапорщиков. Был по возрасту их старше и опытнее. По-хозяйски устроился в квартире в верхнем ДОСе, вызвал жену из Краснодара, вырыл подвал под полом кухни, набил его мясными и овощными консервами собственного производства. Был всегда в настроении, улыбался своей белозубой улыбкой и оптимистично смотрел на окружающий его мир.

   Строительно-дорожную технику знал досконально и поэтому был назначен по ходатайству хитрого и дальновидного командира 1-ой роты старшим техником этого подразделения.

   Близко сошлись мы с ним, когда при прокладке первых пробных метров асфальта в присутствии комбрига сломался подающий транспортер моего асфальтоукладчика. Устранение этой поломки не имело отношения к нему лично, но он пришел ко мне на помощь. Хотя быть на виду у начальства он тоже любил.

   Выручал меня он неоднократно. Став по воле командира батальона, подполковника  Простова Ю.А., главным специалистом по укладке асфальтобетонного покрытия, я часто попадал в непростые ситуации. Работы по асфальтированию дороги велись круглосуточно двумя сменами по 12 часов.

 
 

 "Отбухав" дневную смену, прихожу домой, только поднес ко рту ложку с едой, прибегает посыльный из штаба - требует к себе командир. "Слушай, сынок! Понимаю, трудно, но выручай, - обращается ко мне наш "батя", - "Никто из других батальонов, кроме нас, не может принимать асфальт. Прошу, выйди, все асфальтные заводы будут работать только на тебя. А у нас верхний слой!"

   Ночь. Темноту от дороги прогоняют прожектора осветительной установки да фары асфальтоукладчика, самоходных катков и самосвалов. Стоит шум от нашей работающей техники, разгружающихся в приемный бункер асфальтоукладчика машин, раздаются разноголосые предупреждающие сигналы автомобилей, сноровисто работают с ручным инструментом люди. Все вроде нормально. Подумалось - хорошо бы где-нибудь прикорнуть.

   Угу, щас! Только начали поднимать выглаживающую плиту асфальтоукладчика, как из его двигателя ракетой вылетает масломерный щуп, сопровождаемый сверкающей на искусственном свете струей масла. Приехали! Чертыхаясь, отряхиваясь и оттираясь от брызг масла, начинаем разбираться в причинах происшествия. Оказалось, ларчик открывается просто, не зря у нас командир Простов. Полость гидронасоса отделяется от картера двигателя посредством обыкновенного сальника, размер которого запомнил на всю жизнь. Хотите, назову? 22х40!

   Поменять сальник не проблема! Проблема, где его найти ночью в тайге. Голь на выдумки хитра! Наматываем на сальник изоленту и забиваем его в корпус двигателя.

   А самосвалы все прибывают и прибывают, выстраиваясь своими красными от огней габаритов и стоп-сигналов задницами к приемному бункеру асфальтоукладчика. Нашей рационализации хватает ненадолго - на один - два переезда. Стараемся гнать более длинные полосы в ущерб технологии и качеству. А что делать, армада машин с дымящимся асфальтом все увеличивается! Асфальт не песок или щебень, до утра ждать не будет - застынет!

   Наконец начинает светать и со светом незаметно исчезли машины, но отчетливо стал виден брак нашей авральной работы, который исправить будет трудно.

   На пригорке показывается старенький командирский ГАЗ-69. Не успел приложить грязную руку к фуражке, а уже слышу многоэтажный комбатовский мат: "Мать твою, ... бога ...!!!!!"  И от этого мата, суточного стояния на дороге, сальника, щупа, масла, армады машин, ору осипшим голосом:

    "Пошли вы на "хутор" со своей армией, дорогой и асфальтом!!!"

  Командир зло хлопает дверью и уезжает. А я, полностью опустошенный, в окружении своих уставших за ночь, сочувствующих мне бойцов сижу на асфальтоукладчике и думаю о том, какой я дурак, что по собственному желанию оказался в этом диком краю?!

   Ждем машину с новой сменой. А ее все нет. На дороге показывается одинокая фигура. Узнаю по размашисто-косолапой походке Диму, в руках у него связка чернеющих сальников. Снимаем вдвоем гидронасос, машинисты услужливо подают ключи. Дима тихо, чтобы слышал только я, передает от "бати" слова извинения. Я продолжаю злиться.

   Устранив неисправность, бредем с ним в сторону верхних ДОСов. Дима, понимая мое состояние, просит зайти к нему, лезет в погреб, наливает в банку белую с изюмом, искрящуюся на свету от пузырьков газа, брагу и подает мне. С жадностью выпиваю, быстро хмелею и медленно ползу в свою квартиру. Отсыпаться и зализывать душевные раны.

       В столовой нашего батальона на довольствии, кроме нас, стояли бойцы соседнего "калиткинского" (по фамилии командира) батальона и прикомандированная автомобильная рота водителей самосвалов "МАЗ". Пищевых отходов было много, но часть из них уходила местному населению, а другая часть из-за нерадивости свинарей, на должность которых были назначены какие-то дебильные личности, вовремя свинскому поголовью части не попадала. В результате чего свиньи были весьма поджарыми и имели гончую стать.

   Юрий Андреевич Простов этого безобразия не переносил и требовал от соответствующих служб наведения надлежащего порядка. Но затем проблемы выполнения "его величества" плана отвлекали комбата от окончательного и бесповоротного решения этого важного для личного состава и офицерских семей вопроса.

   И вот однажды он сам лично организовал сбор отходов нарядом по столовой, заставил свинарей навести порядок в свинарнике, вычистить и вымыть кормушки. Вечером на офицерском совещании вопрос по свинарнику был поднят опять. Перед предстоящим разносом с присущим нашему командиру юмором было рассказано всем о том, что он сделал для обиженных тыловиками животных и как он лично их накормил. Свиньи уплетали "жратву" с аппетитом, с умилением глядя на комбата, по их глазам текли слезы и они ему с благодарностью дружно говорили: "Спасибо, Юрий Андреевич!". Ну, а потом: "Как же Вам не стыдно?!" и известное: "Мать вашу, ... бога ...!!!!!"

   Но, несмотря ни на что, поголовье подрастало и на праздничном столе военнослужащих части появлялась свежая свинина.

   Единственная проблема состояла в том, как в большом загоне поймать и зарезать одичавшую гончую свинью. Эту проблему взялся легко разрешить вместе с командиром и ст. техником 3-ей роты Дима. Прихватив с собой ножи и веревку, эти "профи" решительно двинулись в загон. Но не тут-то было. Поджарые свиньи лихо разбегались в разные стороны, не помогали ни регбийные захваты нападающих, ни хитроумно разбросанные веревочные петли, ни опыт охоты на изюбра, ни другие ухищрения.

   Дима, заядлый охотник, притащил ружье. Было принято решение вначале покончить с самым большим хряком, который вносил сумятицу в продуманные действия троицы. Загнав свинского главаря в угол и не давая ему оттуда выбраться взмахами веревки, ножей и всего подручного, что попадало горе-охотникам под руку, хряку был нанесен с близкого расстояния смертельный выстрел в лоб.

   Наконец-то получилось. Ребята берут ножи, воду и раскладывают солому вокруг туши, чтобы ее качественно обработать. Поджигают солому и совершается чудо - хряк оживает, подхватывается на ноги и с диким воем бросается на обидчиков! Добровольцы в три секунды оказываются за ограждением загона, озадаченно наблюдая с безопасного расстояния за беспорядочными дикими движениями свиней.

       Был на участке строительства нашего батальона уникальный объект - по проектной документации 37 выемка. Уникальность ее состояла в том, что в практически вертикальной стороне сопки необходимо было прогрызть коридор для прокладки полотна дороги. Сопка внутри представляла собой каменный монолит. Использование взрывных работ ограничивалось их локальным применением из-за близости к железнодорожной магистрали.

   В связи с большим объемом работ на выемке была сосредоточена мощная дорожно-строительная и буровая техника. Построен полевой лагерь. Производство работ велось днем и ночью при свете прожекторов.

   Был воскресный день. Раскрутив с утра производство на выемке, ротные офицеры постепенно покидали объект для небольшого отдыха и традиционного мытья в бане с обязательным приемом разгрузочных ста грамм. Ответственным за производство работ командованием был оставлен я, а Дима заступил дежурным по полевому лагерю.

   Стоял жаркий забайкальский июль. Тайга под обжигающими лучами солнца высохла до треска. В нашей округе то там, то здесь пылали леса. Стали они подбираться и к нашей сопке. Ощущения были не из приятных и довольно пугающими. На голом месте произвольно появлялись очаги самовозгорания. А это было время напряженных отношений с Китаем. Думалось всякое.

   Оставшись на выемке последними, замполит и начальник штаба батальона, подгоняемые желанием быстрее оказаться в кругу своих семей, смущенно потоптавшись возле нас с Димой, занятых с солдатами тушением внезапно возникающих очагов пожара, сказали: "Ну, что? Думаем, справитесь!" и уехали.

   А пламя, неожиданно появившееся со стороны распадка и подгоняемое легким, неизвестно откуда взявшимся к вечеру ветерком, все ближе и ближе приближалось снизу к полевому лагерю.

   Наступил критический момент. Потушить вручную все усиливающийся пожар мы уже не могли. Спасти нас могла только техника. По крутому склону сопки шла узкая, более-менее пологая полка. Большой бульдозер мог с нее свалиться в пропасть. Принимаем решение и пускаем по этой полке бульдозер на шасси трактора ДТ-75. Действиями бульдозериста умело руководит Дима. Маневрируя между деревьями, мужики умело расчистили полосу, свободную от горючего материала.

   Вечером, умаявшись за целый день, сидим с Димой на бревне возле полевого лагеря, курим, смотрим в распадок на дымящиеся головешки деревьев. Дима вдруг говорит:

 "Вот так и в войну поставят командиры нам задачу и бросят на произвол судьбы. А если что не так, строго спросят и на командирском уровне, и по партийной линии!"

         Cтроящаяся нами в сложных условиях забайкальского рельефа дорога, с бесконечным числом перерезаемых ею лесистых сопок, зеленых долин речек и ручьев, была необыкновенно красивой, особенно после укладки слоя асфальта. А после установки ограждающих конструкций, водоотводных лотков и других элементов, проведения всего комплекса отделочных работ, магистраль приобретала законченный вид.

   Ее причудливые изгибы, короткие и длинные подъемы и спуски здорово смотрелись на фоне березовых рощ равнинных участков и смешанных хвойно-лиственных лесов сопок.

   Днем на дорогу к месту укладки асфальта приезжают на командирском газике в хорошем подпитии трое заместителей комбата и прапорщик Дима со своими "песнярскими" усами. Настроение у приехавших классное, летят в мой адрес шутки, подколки, начальники демонстрируют мне свою показную требовательность. Отбиваюсь, как могу, не упуская возможности следить за работой своих людей.

   Но недолго музыка для них играла - не успели заметить, как к нам подлетел комбриговский УАЗик. Заминка получилась у моих начальников! Пошел докладывать командиру бригады я. Полковник Ковшов В.Д. в ситуации разобрался быстро.      " В машину!", - зазвенел сталью его голос. И группа обескураженных, моментально притихших замов потрусила к автомобилю и быстро растворилась на заднем сидении. Сказав мне что-то напутственное, комбриг уехал снимать стружку с провинившихся офицеров.

   А где же Дима? Наблюдаю интересную картину, которая вызывает у меня дикий истерический хохот до слез и спазм в желудке. Огромный двухвальцовый каток под управление рядового Белова медленно поступательно-возвратными движениями укатывает свежую дымящуюся полосу асфальта. И так же медленно, в такт движению катка, схватившись руками за его корпус между вальцами, как будто прислушиваясь к работе двигателя, перемещается Димина фигура. Мне видна только его спина. Кричу: "Дим! Хорош, уже уехали!". Дима с явным недоверием поворачивается ко мне. Вся его физиономия раскрашена черными полосами мазута, как у спецназовца, идущего на задание в тыл противника. Сил моих больше нет - сажусь от смеха прямо на землю!

         Стоим полевым лагерем в ничем не примечательном поселке Хорчетой. Нет, вру, достопримечательности есть: танцы в отдельные дни по вечерам на открытой деревянной веранде, где наводят шорох наши офицеры в дорожных эполетах, и сухое вино "Хемус" из далекой солнечной Болгарии, которое хорошо пьется в жаркий забайкальский день под придорожным кустом.

   От нашего лагеря до поселка напрямую через поле 2,5 - 3 км. На дворе суровая забайкальская зима. Дима - дежурный по полевому лагерю. После отбоя еще раз пересчитал в палатках по головам людей. Прикорнул сам в дежурном помещении.

   На утренней поверке одного солдата не оказалось. Срочно были организованы поиски самовольщика. Нашли в пятистах метрах от лагеря. Ночью была метель. Солдат в самоволке хорошо выпил, долго бродил по полю в поисках лагеря, устал и уснул. В результате переохлаждения отморозил ноги. В окружном госпитале в Чите ему ампутировали обе ступни. Приезжала мать воина и долго выговаривала Диме за то, что тот не уберег ее сына. А что он мог ей ответить?

   Дима любил потрепаться. Ему верили и не верили. И за это дали шутливое прозвище "лапшевик". Рассказывал он интересно, жизненно и правдиво. В отрыве от дома в полевом лагере в вагончике вокруг его кровати после ужина собирались офицеры и прапорщики, которым он рассказывал свои бесконечные истории.

   Вот одна из них. Зачастую офицеры добирались до полевого лагеря на "ученике" - пригородном поезде, который перевозил местное население из небольших деревень Петровск-Забайкальского района на работу и учебу в более крупные населенные пункты и обратно. Ехал в этом поезде однажды и Дима. Встретил он в вагоне особу женского пола ну непередаваемой красоты и обаяния. И тут нашего "сына лейтенанта Шмидта" понесло. В пылу завязавшихся так внезапно взаимных симпатий наш "Остап" выдал святую тайну - свой домашний адрес.

   После недельного отсутствия на нелегкой службе прапорщика-дорожника Дима, счастливый и довольный, приходит домой в предвкушении хорошего вкусного обеда и долгожданной встречи с семьей. Жена ставит перед ним кастрюлю холодного, заплесневелого недельной давности супа и на немой Димин вопрос говорит: "Вот это тебе, козел, на первое!" Затем бросает на стол письмо, - "А это на второе!" И молча уходит из дому.

   Ранней осенью 1979 года после оказания помощи соседней дорожно-строительной части (командир майор Чижиков) по строительству участка дороги в районе поселка Харчетой штаб и две роты нашего батальона были передислоцированы в село Екатеринославка Амурской области.

   Передо мной была поставлена задача силами первой роты и переданной нам стационарной ремонтной мастерской рембата в Баде обеспечить укомплектование и отправку в капитальный ремонт на ремонтные предприятия строительно-дорожной техники, двигателей и агрегатов.

   В результате отъезда к новому месту службы значительной части офицеров, прапорщиков и их семей верхние ДОСы были полностью освобождены. Дима со своей семьей перебрался в находящийся по соседству с нами ДОС, где были квартиры комбата и его заместителей. Условия проживания в нем были значительно лучше, чем в нашем. Одни ванные и туалетные комнаты чего стоили! Учитывая, что на новом месте таких условий нет, командир батальона на время оставил свою семью с нами в Хохотуе.

   Был один из выходных дней накануне Нового года. Некоторые уже нарядили в своих квартирах елки. Мы с сыном сходили в баню. Дома хорошо пообедали, потянуло на сон. Прилег на диван у телевизора и уснул. И снится мне какой-то хороший сон. Лето, зелень, светит ласковое солнышко и вокруг плавно кружат, порхают красивые голуби. Играет спокойная музыка и сквозь эту музыку диссонансом прорывается какой-то плач и причитания, ощущается непонятное, беспокоящее меня, движение. Проснуться никак не могу.

   Разбудили меня. На кухне стоят наши женщины, все в слезах. В обстановку врубился быстро - горит командирский ДОС! Подбежал к дому. Крыша вся в дыму, пламени не видно. Кругом все в панике и растерянности. Некоторые выносят из дому вещи. На улице под 40 градусов мороза. В причинах пожара, перебросившись с мужиками несколькими фразами, также разобрались быстро. К молодому лейтенанту-двухгодичнику накануне приехала жена из Москвы. И хотя водяное отопление в доме работало, решили они еще протопить и печку, да переусердствовали. В месте разделки в потолке проема для трубы печного отопления загорелись опилки утепления.

   Лейтенанта, который был в одном спортивном костюме, шуганул в поселок за пожарной машиной. Немногочисленным солдатам, оставленным в части для обслуживания казарменного фонда и ДОСов , а также женщинам дал команду собрать ведра и таскать воду из проруби рядом протекающей речки Хохотуйки. Сам побежал домой за топором. В общем коридоре горящего дома перерубил питающий электроэнергией провод. В результате короткого замыкания образовалась небольшая слепящая шаровая молния.  Выстроили людей цепочкой и те, передавая друг другу ведра, стали заливать водой через лестницу и чердачный проем очаг возгорания. Повезло, что место пожара хорошо освещалось прожектором и было видно все вокруг.

   А что же наш герой? К этому времени Дима полностью вынес все свои нехитрые пожитки, даже успел снять шторы и занавески на окнах. И под мои подколки и общий радостный смех окружающих появился в проеме окна с двухметровой елкой, на которой в свете прожектора, переливаясь всеми цветами радуги, мерцали стеклянные новогодние украшения.

   А тут подоспела и поселковая пожарная машина при помощи которой сделали "контрольный" пролив чердачного перекрытия. Лейтенант в спортивном костюме даже не простыл.

   Вместо благодарности за оперативное тушения пожара и спасение государственного и частного имущества я получил от командира части нагоняй за то, что не помог его жене выносить их вещи. Моя вина была усугублена тем обстоятельством, что вытаскивыемые его женой ковры из квартиры в небольшую лощину возле дома были под шумок украдены местным населением.

         В феврале-марте 1980 года части нашей бригады совершили эшелонами бросок из ЗабВО и ДВО на станцию Уч-Кызыл Сурхандарьинской области Узбекистана, а затем самолетами с аэродрома в Кокайдах и автомобильными колонами были переброшены к постоянному месту дислокации в Республике Афганистан.

   Наш батальон со штабом и двумя ротами разместился в Теплом стане, а 1-я рота, где старшим техником был наш герой, на "Буграх" возле штаба 40-й армии.

   Дима с присущей ему хозяйственностью обустроил ротный парк: было сделано проволочное ограждение, размечены стоянки машин, развернута передвижная ремонтная мастерская. По договоренности с Афсотром (Афгано-Советским автотранспортным предприятием) на ротные стоянки были завезены морские международные контейнеры. Отделанные великолепным пластиком изнутри, имеющие распашные ворота с хорошими запорами, они представляли в полевых условиях надежные помещения для хранения ротного технического имущества. Оставлять в свободном доступе запасные части, аккумуляторы и другие ценности было чревато - афганцы скупали у солдат все!

   Но Димина хозяйственность в отношении контейнера не знала границ и, пользуясь тем, что рота находилась на значительном удалении от штаба батальона, он оборудовал в нем комнату для собственного проживания, вырезав проемы под небольшие окна. Сверху был натянут полог из брезента, по бокам маскировочная сеть. Со стороны дороги все это сооружение выглядело внушительно. В контейнере даже летом было не сильно жарко. Под запчасти находчивый прапорщик пристроил откуда-то привезенный автомобильный кунг.

   Через какое-то время на окнах контейнера появились ситцевые занавески и жилище холостяка постепенно стало приобретать весьма ухоженный вид и идеальную чистоту. На все вопросы сослуживцев, как ему удается в таком виде содержать жилье, Дима отшучивался, пряча улыбку в свои пшеничные усы.

   Как-то мне пришлось быть на "Буграх", и я решил заехать в парк 1-й роты. Перед самым обедом захожу на территорию парка и спрашиваю у дневального, где находится ст. техник роты. Солдат, молча, показывает в сторону контейнера. Захожу под навес и вижу семейную идиллию: Дима сидит за столом и ест с аппетитом первое блюдо, а в глубине контейнера на кровати, поджав ноги, красивая девушка вяжет носки.

         По дороге на Джелалабад за кабульской тюрьмой Пули-Чархи в долине реки Кабул находился песчаный карьер нашей бригады. Этот карьер использовался для заготовки и доставки песчано-гравийной смеси (ПГС) на промбазу батальона подполковника Амосова в Теплом Стане. На промбазе из ПГС производились дефицитные песко - и фундаментные блоки. Не успев толком высохнуть под жгучим афганским солнцем, эти блоки тут же развозились по местам расположения многочисленных воинских частей Кабульского гарнизона.

       В песчаном карьере работала дорожно-строительная техника от 1-ой роты нашего батальона: экскаваторы, погрузчики и бульдозер. Для проведения технического обслуживания и ремонта машин в карьер часто наведывался по долгу службы старший техник роты. Этот важный участок работы контролировался и технической частью нашего батальона.

   Полноводная после таяния ледников в конце весны - начале лета река Кабул к середине лета из-за сильной жары превращалась в небольшую речушку. В ее же обширной долине образовывалось большое число небольших озерец.

   Пытливый Димин ум не давал ему покоя: в водоемах должна водиться рыба! В один из дней, вооружившись взрывчаткой и выставив охрану, мы приступили к обследованию наиболее подходящих по Диминому мнению для рыбы луж. "Вот, смотри, как она ходит?!", - говорил он, обращаясь ко мне, и указывая на якобы имеющееся движение воды на спокойной зеркальной поверхности озерца. Я не видел никаких заметных признаков наличия рыбы. Но перечить многоопытному охотнику и рыболову было бесполезно.  Отрезали 3-ю часть толовой шашки, укрепили детонатор и забросили в озерцо. Крутанули "машинку", нажали кнопку, легкий взрыв приподнял воду. Дима с нетерпением, я с некоторым недоверием ждем появления рыбы. Проходит минута, две ... пять! Рыба не появляется. Дима делает вывод - мало взрывчатки, напугали только рыбу, она зарылась в ил.

   Забрасываем в воду целую шашку. Маленький, по виду атомный взрыв грохотом отозвался в окружающих долину реки горах, выбросил из водоема всю воду и оголил черное от грязи и ила дно. Я с огорчением плюнул на всю нашу затею.

   Но не такой был Дима. Он разулся, полностью снял с себя одежду и, повернувшись ко мне своим мускулистым голым задом, смело ринулся в скопление ила. Ковырялся он в грязи мужественно, вымазался с ног до головы и вдруг раздался его радостный возглас. В высоко поднятой руке он гордо держал за жабры небольшого карася или что-то ему подобное.

      Длительное испытание однообразной работой, таким же однообразным с его замкнутым пространством бытом, хоть и меняющимся, но практически одинаковым питанием приводили к желанию разорвать сложившийся порядок вещей. Считалось поощрением сходить с автомобильной колонной в Союз, выполнить задачи, связанные с выездом с территории военного городка. Если таких возможностей не было, то искали приключения сами.

   В один из дней мы вместе с Димой и начальником продовольственного склада на машине техчасти под управлением казаха Сани Сулеева рванули за виноградом. Ну не пробовали мы афганского винограда, не пробовали!

   В своих поездках в составе автомобильных колонн запомнилась нам Чарикарская долина, вся покрытая виноградниками, так называемая "зеленка". Поехали в сторону Баграма и мы. Доехали до первого или второго поста, где виноградники развернулись во всю свою ширь до виднеющихся вдалеке гор. На посту оставили машину, взяли с собой ящики из-под оружия, целлофановые мешки и мой автомат, номер которого помню даже сегодня - 122015. Начальник продсклада имел еще пистолет Макарова. Участки винограда были отделены друг от друга высокими и низкими глинобитными дувалами, в проемы которых иногда были вставлены калитки или кособокие двери.

   В поисках наиболее спелой и большой ягоды мы забрались километра на два от дороги. За одним из дувалов попался нам навстречу, как показалось, старик-крестьянин. Хотя возраст афганцев из-за тяжелых условий их жизни трудно определить. "Душман?!", - грозно спросил Дима. "Никс, командор!", - испуганно ответил афганец.

   Наконец набрели на участок, на котором рос крупный розовато-янтарный, с беловатой поволокой виноград, который к тому же был еще и без косточек. Вкуснее винограда я никогда больше в своей жизни не пробовал! "Затарились" мы прилично. Еле дотащили наше богатство до поста, куртки потемнели от обильно струящегося пота.

   Попили на посту у ребят водички и с ветерком поехали в сторону Кабула. По дороге соображали, что делать с нашим трофеем? Привезти все в часть - получим нагоняй от командира, все равно кто-нибудь проболтается или узнает "особист".  По дороге завернули в инфекционный госпиталь к моему другу капитану Рябчуновскому Александру, которому и оставили почти все наши трофеи.

   Получая сведения из разных источников о событиях, которые происходили в "зеленке" после нашей замены, разглядывая фотографии искореженной вдоль дороги на каждом шагу советской техники, понимаешь, как тяжело пришлось нашим ребятам, несшим нелегкую службу в этих местах в последующие годы.